Все мы знакомы с популярным представлением об испанской Инквизиции, которую веками изображали как инструмент чудовищной тирании, навязанной Испании злобными церковниками и чиновниками. Стремясь к искоренению ереси, Инквизиция — так нам говорили — по своему собственному усмотрению хватала ни в чем не повинных испанцев, обвиненных в еретических взглядах, мучила их бесконечными жестокими допросами, а часто — и пытала, чтобы добиться бессмысленных признаний. А потом осужденных кидали в мрачные темницы, где они ждали смерти на костре. Говорят, так погибли миллионы людей.
Заправляли всем этим — так нам говорили — монахи-доминиканцы, предвзятые, невежественные фанатики. Это, мол, была темная страница испанской истории. Какому ребенку — будь он из протестантской или из католической семьи — не рассказывали о жутких, мрачных ужасах подземелий Инквизиции? На страницах книг, чьим авторам присущ подлинный гений воображения — взять хотя бы Эдгара По — жестокости Инквизиции выглядят не уступающими гестаповским. Помню, читая По, я дрожал от каждого его слова.
Правда, историки давно уже знают, что популярное мнение об испанской Инквизиции — всего лишь часть "черной легенды", создававшегося с XVI века корпуса текстов, поносящих Испанию и ее католическую веру. Тогда, в 1500-х годах, католическая Испания была величайшей континентальной державой. Ее враги-протестанты завидовали Испании и нередко, стремясь свергнуть испанское могущество, прибегали ко лжи. Жители севера Европы изображали испанцев темным, жестоким, алчным, подлым, невежественным и узколобым народцем. Больше же всего доставалось инквизиторам. В основе искаженного образа Инквизиции лежит политическое соперничество, презрение к католической вере и расовая ненависть к испанцам.
Но сегодня становятся известны новые, удивительные факты, и темная паутина лжи и мифов — расистское искажение образа испанского национального характера, испанской культуры — спадает. 9 июня 1995 г. в эфир вышел документальный фильм, снятый Би-Би-Си. Телеканалы часто несут всякий вздор о Церкви, но на сей раз было иначе. Испанские ученые, исследовавшие при помощи компьютеров оригинальные записи, принадлежащие перу служителей Инквизиции, показали, что у Инквизиции не было ни возможности, ни желания властвовать над Испанией.
Историки, давшие интервью создателям фильма, говорят, что в XVI веке четверо из каждых пяти испанцев жили в сельской местности, вдали от городов, где действовала Инквизиция. Средства передвижения были тогда, по нашем меркам, примитивны. Для проведения допросов по делам, связанным с обвинениями в ереси, инквизиторам приходилось путешествовать по всей стране. Однако зимой дороги приходили в негодность, а летом стояла удушающая жара. Инквизиторы — университетские легисты, привыкшие к городскому комфорту — покидали города с большой неохотой. Кроме того, средний испанский крестьянин не задавался тонкими вопросами богословия: он больше заботился о том, чтобы не умереть от голода. Ереси возникали нечасто. А настоятель деревенского прихода, когда ему сообщали, что инквизиторы наконец собрались нанести визит в его края, наставлял свою паству — никого не обвинять, говорить как можно меньше, чтобы они поскорей убрались восвояси. Да, на мрачные легенды непохоже, — но это правда. Весь тон фильма, снятого Би-Би-Си, был хладнокровен, прям, небросок. Факты излагались в убедительно-современной манере.
Важнейшее обстоятельство, замеченное испанскими учеными, это то, что церковные инквизиционные трибуналы были одновременно и справедливее, и гуманнее, нежели гражданские и религиозные суды где-либо еще в Европе того времени. Зная это, заключенные светских тюрем Испании порой начинали богохульствовать, чтобы их передали в руки Инквизиции — там условия содержания были мягче.
Современные испанские ученые указывают на то, что в других странах с еретиками обходились хуже, чем в Испании. Под властью протестантского режима страшно страдали католики Англии. Американский историк Уильям Т. Уолш (Walsh) пишет: "В Британии было сожжено за ведовство 30 000 человек; в протестантской Германии — 100 000". Жестокой смерти предавали обвиненных в ведовстве и в Шотландии. Карл Китинг (Keating) приводит такую цитату: "Общеизвестно, что вера в справедливость наказания ереси смертью была столь широко распространена среди реформаторов XVI столетия — Лютера, Цвингли, Кальвина и их последователей — что можно сказать, что они пришли к терпимости лишь тогда, когда лишились власти". Любители "черной легенды", слыша об этом, зажимают уши.
Католикам, желающим узнать, какова на самом деле была историческая Инквизиция, полезно было бы почитать и Уошла, и Китинга. Оба автора принадлежат к Католической Церкви, но ни тот, ни другой не пытается обелить испанскую Инквизицию. Злоупотребления существовали. Случаи жестокости, травли, личной мести — были. И странно было бы, если бы в человеческом учреждении, проработавшем столько лет, их не нашлось. В фильме, снятом Би-Би-Си, рассказывается и о применении пыток; но пытка не могла длиться дольше 15 минут, не могла дважды применяться к одному и тому же человеку. А Уолш добавляет, что для применения пытки необходимо было присутствие врача, по приказу которого она немедленно прекращалась. Имелись и другие меры предосторожности.
Как бы то ни было, обелять Инквизицию ни один католик не должен. Необходимо честно признать, что трое Пап — Сикст IV, Иннокентий VIII и Александр VI — пытались умерить чрезмерную суровость ранней испанской Инквизиции. Надо задать и такой вопрос: правомерно ли, чтобы человека бросали в тюрьму или приговаривали к смерти за то, что его верования еретичны? Евангельский ли это путь, путь ли это разума? Уолш пишет, что сегодня ни один католик не желает возвращения той Инквизиции. Но не желаем мы и скрывать свое прошлое. Ведь, как сказал Лев XIII, "Церкви не нужно, чтобы хоть кто-нибудь лгал".
Мы служим Богу в истине и посему должны знать всю правду об Инквизиции и опровергать нелепые мифы, которые сочиняют враги Церкви.
Например, фра Томас де Торквемада, Великий Инквизитор, само имя которого стало теперь символом беспощадной жестокости, на самом деле... сдержал непомерное рвение ранних инквизиторов во множестве областей, в том числе — смягчил пытки и ограничил их применение. Уолш полагает, что при Торквемаде пытки были никак не страшней, чем в американском полицейскому участке 1930-х годов. Кроме того, за все пребывание Торквемады в должности Великого Инквизитора (1483-1498 гг.) по всей Испании перед различными трибуналами прошло 100 000 заключенных. Из этого числа казнено было менее двух процентов. В Барселоне с 1488 по 1498 гг. "казнен был один заключенный из 20" (всего — 23 человека). Нет, хотя на его счету все же от тысячи до полутора тысяч казненных, причем — обычным методом того времени, через сожжение, Торквемада — не то чудовище, которое рисует нам "черная легенда".
Для тех, кто хочет иметь возможность защищать Церковь против этих обвинений, у нас есть и другая информация. Например, Китинг указывает, что под названием Инквизиции существовало три института: средневековая Инквизиция была основана в 1184 г. и сошла на нет с исчезновением ереси катаров, Римская Инквизиция возникла в 1542 и была "наименее активной и самой мягкосердечной", а у испанской — "самая дурная репутация" из всех. Римский трибунал судил Галилея — тот не был подвергнут пыткам, а находился под домашним арестом, и в конце концов умер в своей постели, получая... папскую пенсию!
Инквизиции никогда не было в Англии, в Скандинавии, в северных и восточных частях Европы. О ее существовании в Ирландии и Шотландии нам также ничего не известно. И это очень много значит: хотя в средневековье Католическая Церковь в этих краях процветала, Инквизиция ей там не требовалась. Средневековое католичество — не синоним церковных трибуналов.
Сегодня, после публикации Би-Би-Си новых данных, нас особенно беспокоит то, как Инквизицию изображают в произведениях искусства. Например, вымышленный персонаж знаменитого романа Достоевского — Великий Инквизитор, ходячий кошмар, повелевающий всей страной и собирающийся предать смерти Христа, вернувшегося в Испанию XVI века. Великий Инквизитор Достоевского — призрак, плод заблуждения, проросший на почве неведения. Можно ли верить в то, о чем пишет литератор? Может ли искусство строиться на лжи? Торквемада не правил Испанией и ни за что не убил бы Христа. А Эдгар По с его рассказом? Его фабула ложна, обстановка фантастична, — что же остается? Но сила искусства велика, и все эти писания не перестанут будоражить воображение и противиться правде. Они останутся литературными бельмами на глазу Церкви. И вряд ли в ближайшем будущем те, кто хочет вредить Церкви, откажутся от столь удобного оружия, как "черная легенда".
(C сайта Una Fides)